По вечерам над ресторанами
Горячий воздух
дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и
тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над
скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за
шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с
дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят
уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко
всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый
вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И
влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»
кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это
только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж
пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и
туманами,
Она садится у окна.
И веют древними
поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными
перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной
близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу
берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны
мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души
моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса
склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие
бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе
лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты
право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
24
апреля 1906